Kimi ga waraeba egao ni narun da yo ... (c)
Алексис решительно не понимал, что с ним происходит. Это было сродни одержимости, когда все мысли, что с ними ни делай, все равно упорно вертятся вокруг одного, и их ничем и никак не направить в иное русло.
В поисках покоя и хотя бы какого-то душевного равновесия он сделал то невероятное, чего не делал уже сам не зная, с каких пор: отправился гулять. Оставил в гараже под домом свой автомобиль, сменил стандартную форму Мастера на безумно непривычные (и ровно в той же мере удобные) толстовку с капюшоном черные джинсы, не ношеные уже добрую сотню лет, и отправился, послав куда подальше все свои дела, блуждать по улицам Высокого Сектора. Один. Бесцельно.
Ноги вели его сами, когда улица сменяла улицу, и шум центральных дорог понемногу стихал. В поступающих сумерках ветер волнами гнал туман, казавшийся рыхлым в свете фонарей и уличной иллюминации, что едва начала зажигаться.
Алексис вдохнул сырой воздух так глубоко, как только позволяла грудная клетка, и привычно щёлкнул зажигалкой. Выходя из дома, молодой человек хотел, что бы вечерняя прохлада освежила его голову, хотел попросту подумать и разобраться во всем сумбуре, что так давно не давал сосредоточиться, но промозглая сырость лишь пробралась глубоко под одежду, а голова стала ужасающе пустой.
Ничего не помогало - и без ничего не хотелось.
Ложь.
Он остановился - едва не замер - подле ограждения автомобильного моста, по пешеходной зоне которого шел, и вгляделся в огни, мерцавшие всюду, куда ни кинь взгляд.
Ложь.
Даже если его холодный и так остро отточенный ум не мог понять всего происходящего - это очевидно. Очевидно, что от себя не убежать. И что он не хочет больше этого обжигающего льдом безграничного одиночества.
Сова ложь.
Алексис накинул капюшон на успевшие уже стать сырыми волосы и продолжил свой путь без цели. Одиночество здесь ни при чем - он просто хочет видеть подле себя одного-единственного, вполне конкретного человека - и всё остальное совершенно меркнет на фоне этого поистине нездорового желания.
"Видеть".
(Святая Империя, как же много он курит!)
Чувствовать, касаться, слышать, как он постоянно пререкается, просто слышать его голос! Обнимать его. Целовать. Раздевать и... Просто обладать им, полностью, всегда.
Черт бы все побрал, вот тебе и "видеть". Слов не хватало - не хватало даже и мыслей! - чтобы самому почувствовать собственные эмоции. Только внутри от них все неизменно скручивалось в узел, болезненный и омерзительно приторный. Нет, невозможно, не с ним. С кем угодно другим, но не с ним! Внутри словно все восставало, кричало: "быть того не может!"
Туман, казалось, светился в желтых бликах фонарей. Экран телефона показывал лишь шесть часов вечера - и, разумеется, ни одного пропущенного вызова или непрочитанного сообщения.
"введите текст..."
"…отмена."
Он не имеет права. Он не имеет права рисковать - в конце концов, кому, как не ему самому знать, что любое сообщение действительно может быть прочитано, а звонок - прослушан. Он не имеет права, и всё, что остается, - лишь крепче сжать телефон в ладони, и сжать зубы.
В маленькой пиццерии на углу 9й и 24й улиц Алексис взял кофе, опускаясь на уютный угловой диван и в пол-уха слушая, о чем говорят люди вокруг, но внезапно их разговоры оказались вмиг чем-то пустым и бессмысленным, а проблемы – высосанными из пальца. Телефон упорно молчал – а если бы и зазвонил? Кто, как не он, Алексис, первым устроил бы мальчишке взбучку за неосторожность? Хотелось усмехнуться, правда, смешно не было и в помине.
Словно читая мысли молодого человека, телефон, коротко пискнув, тотчас вспыхнул экраном: «1 новое сообщение».
Твою мать, Пан! Тянуло в равной мере смеяться и плакать.
=> «Я больше не могу.»
Всё же, читать между строк – равно как и писать – удивительное искусство. Алексис лишь качнул головой.
<= «Ты всё можешь, ты сильный.»
Хоть бы раз кто сказал эти слова ему, Алексису Бранту. А то уж слишком скоро он перестанет верить в это сам.
(с) Непокоренные
В поисках покоя и хотя бы какого-то душевного равновесия он сделал то невероятное, чего не делал уже сам не зная, с каких пор: отправился гулять. Оставил в гараже под домом свой автомобиль, сменил стандартную форму Мастера на безумно непривычные (и ровно в той же мере удобные) толстовку с капюшоном черные джинсы, не ношеные уже добрую сотню лет, и отправился, послав куда подальше все свои дела, блуждать по улицам Высокого Сектора. Один. Бесцельно.
Ноги вели его сами, когда улица сменяла улицу, и шум центральных дорог понемногу стихал. В поступающих сумерках ветер волнами гнал туман, казавшийся рыхлым в свете фонарей и уличной иллюминации, что едва начала зажигаться.
Алексис вдохнул сырой воздух так глубоко, как только позволяла грудная клетка, и привычно щёлкнул зажигалкой. Выходя из дома, молодой человек хотел, что бы вечерняя прохлада освежила его голову, хотел попросту подумать и разобраться во всем сумбуре, что так давно не давал сосредоточиться, но промозглая сырость лишь пробралась глубоко под одежду, а голова стала ужасающе пустой.
Ничего не помогало - и без ничего не хотелось.
Ложь.
Он остановился - едва не замер - подле ограждения автомобильного моста, по пешеходной зоне которого шел, и вгляделся в огни, мерцавшие всюду, куда ни кинь взгляд.
Ложь.
Даже если его холодный и так остро отточенный ум не мог понять всего происходящего - это очевидно. Очевидно, что от себя не убежать. И что он не хочет больше этого обжигающего льдом безграничного одиночества.
Сова ложь.
Алексис накинул капюшон на успевшие уже стать сырыми волосы и продолжил свой путь без цели. Одиночество здесь ни при чем - он просто хочет видеть подле себя одного-единственного, вполне конкретного человека - и всё остальное совершенно меркнет на фоне этого поистине нездорового желания.
"Видеть".
(Святая Империя, как же много он курит!)
Чувствовать, касаться, слышать, как он постоянно пререкается, просто слышать его голос! Обнимать его. Целовать. Раздевать и... Просто обладать им, полностью, всегда.
Черт бы все побрал, вот тебе и "видеть". Слов не хватало - не хватало даже и мыслей! - чтобы самому почувствовать собственные эмоции. Только внутри от них все неизменно скручивалось в узел, болезненный и омерзительно приторный. Нет, невозможно, не с ним. С кем угодно другим, но не с ним! Внутри словно все восставало, кричало: "быть того не может!"
Туман, казалось, светился в желтых бликах фонарей. Экран телефона показывал лишь шесть часов вечера - и, разумеется, ни одного пропущенного вызова или непрочитанного сообщения.
"введите текст..."
"…отмена."
Он не имеет права. Он не имеет права рисковать - в конце концов, кому, как не ему самому знать, что любое сообщение действительно может быть прочитано, а звонок - прослушан. Он не имеет права, и всё, что остается, - лишь крепче сжать телефон в ладони, и сжать зубы.
В маленькой пиццерии на углу 9й и 24й улиц Алексис взял кофе, опускаясь на уютный угловой диван и в пол-уха слушая, о чем говорят люди вокруг, но внезапно их разговоры оказались вмиг чем-то пустым и бессмысленным, а проблемы – высосанными из пальца. Телефон упорно молчал – а если бы и зазвонил? Кто, как не он, Алексис, первым устроил бы мальчишке взбучку за неосторожность? Хотелось усмехнуться, правда, смешно не было и в помине.
Словно читая мысли молодого человека, телефон, коротко пискнув, тотчас вспыхнул экраном: «1 новое сообщение».
Твою мать, Пан! Тянуло в равной мере смеяться и плакать.
=> «Я больше не могу.»
Всё же, читать между строк – равно как и писать – удивительное искусство. Алексис лишь качнул головой.
<= «Ты всё можешь, ты сильный.»
Хоть бы раз кто сказал эти слова ему, Алексису Бранту. А то уж слишком скоро он перестанет верить в это сам.
(с) Непокоренные
-
-
07.03.2014 в 01:14-
-
07.03.2014 в 08:34