Маги слабеют, а люди все больше боятся силы, боятся обучать других и получать новые знания сами. Маги слабеют, их рождается многим меньше, чем прежде…Как знать, быть может, и сами мы дождемся тех времен, когда сей чудный дар будет навсегда утерян для северян?.. – голос нимфы звенел тоской и словно бы удивлением от собственных слов, повисших в воздухе тяжелым туманом, - Слишком невыносимо думать об этом, слишком чудно. - добавила она после секундной паузы, - Наша тысячелетняя жизнь проходит порой сквозь эпохи, но каждая из нас, наверное, предаваясь подобным размышлениям в юности, убеждает себя в том, что на её жизнь не придется ни великих битв, ни изменений в людской жизни… Даже те из нас, кто были современницами Берланна Сильного – наши матери и бабки, если только возможно нам пользоваться вашей, людской схемой, дабы объяснить, сколько прошло времени с тех пор, - даже они наверняка ждали от своего века спокойствия и безмятежности…
Зовите нас старухами, коли мои слова покажутся вам словами закоснелыми и удручающими, но нимфы не очень-то жалуют изменений – ни в своем роду, ни в окружающем мире, не жалуют новшеств, смены устоявшегося порядка и хода вещей – они тяготят нас, утомляют, путают. Мне осталось нынче триста двенадцать лет и неполных три месяца жизни, но я чувствую грядущие изменения, чувствую, что могу успеть стать их очевидицей, и, признаюсь, тоска сжимает моё сердце. Мы, нимфы, слишком крепко привыкаем к этому миру за свою долгую жизнь, и порой изменения, ломающие его, слишком больно ранят наши исполненные водой сердца.
Маги слабеют, и я не желаю слушать того голоса внутри меня, который так настойчиво твердит, что Север падет – на моём веку.
(с)